«Алые паруса» или прощай детство.

  Никто никогда  не узнает, никто никогда не поймет. Что души наши терзает, и кто в нас верит и  ждёт?  Куда уходит детство, в какие  города? Куда точно, мы не знаем, но то, с каким размахом происходит очередной  уход, поистине впечатляет. Петербург в любом случае впереди планеты всей.  Северная столица России с бригантиной под алыми парусами диктует моду великой  стране.

  Хотя каждый  праздник – это не только веселье, но и труд тех, кто его обеспечивает. А посему  начнем издалека, большое видится на расстоянии. Чтобы потом сквозь годы и века,  познать души сокрытые желанья.

  2005 год,  июнь. События и декорации все те же. Дворцовая площадь, гуляет народ. Там  фабрика звезд ему песни поет. В ту белую ночь мы занимали диспозицию согласно  расстановки возле Эрмитажа, аккурат напротив Адмиралтейства, есть там такой  небольшой закуток. Собственно наших там было: автобус «КАВЗ», «Газель» и «УАЗ»  - группы фиксации. То есть бойцов человек тридцать и три человека с  видеокамерой для фиксации правонарушений.   Группа фиксации – три офицера, из них один доктор с небольшим вещмешком  таблеток и зеленки, капитан Валентин Антонюк из группы по связям с общественностью  и СМИ, а также «связист», на тот момент, недавно переведенный из Южного  федерального округа офицер штаба.

  Стриженый  газон, полупьяная молодежь, выстроившаяся в очередь к двум биотуалетам. Вот,  как говорится и весь антураж начинающегося праздника. Рядышком один из  «запасных» выходов из Эрмитажа, напротив которого высятся заросли кустов,  которые зорко стерегут два сержанта патрульно-постовой службы. Дабы там никто  не ссал, а тем паче не рыгал. Ибо очереди в биотуалеты заканчивались где-то в  районе Невы. Молодежь, изнывающая от нетерпения, предпринимала попытки справить  малую нужду неподалеку в кустах. Но не тут то было, милиционеры  патрульно-постовой службы, сноровисто размахивая дубинками, выгоняли их оттуда,  не давая даже, как следует расстегнуться и застегнуться.

  Поначалу сие  действо у нас вызывало саркастические улыбки и смешки, но когда стрелки часов  перевалили за полночь, едкий сарказм сменился сочувствием к окружающим. Только  окружающим от этого было не легче.

  Где-то  примерно к половине первого ночи возле омоновских транспортных средств  остановилась одна девица. Роста среднего по женским меркам, около метра  шестидесяти пяти. Возраст двадцать лет плюс-минус год. Одета по простецки,  джинсы, светлая рубашка, кроссовки. Лицо светлое, волосы русые до плеч, слегка  вьющиеся, как говорят парикмахеры, со следами легкой химии.

  - Что  случилось, красавица? Вашей маме зять – омоновец не нужен? А то можем  подсобить!

  Девица  поначалу вздрогнула от неожиданности, а потом смущенно спросила.

  - А вы и в  правду можете помочь?
  - Конечно,  можем, а в чем собственно ваша проблема девушка?

  Оживился  капитан Антонюк.

  - Да вот мужа  потеряла. Пришли сюда на концерт, а он меня бросил. А сам в толпу пошел.
  - Девушка,  извините, с такими вопросами, пожалуйста, не к нам.

  Вставил свое  словечко доктор.

  - Тут вам надо  в бюро находок звонить. Или ещё лучше в загс с заявлением о разводе идти.

  Мрачновато  изрек связист.

  На этих  словах личико девушки дернулось и испуганно сжалось.

  - Нет. Ну, вы  же милиция. Вы должны помочь, у него все мои деньги, телефон.
  - Ага, и  ключи от квартиры в придачу. Красавица скажите, пожалуйста, а читать вы умеете.

  Продолжил  Валентин, нежно взяв девушку за руку.

  - Видите эту  замысловатую аббревиатуру ОМОН на правом рукаве каждого из нас. Сие и в правду  означает отряд милиции, только прошу внимания, особого назначения. А особость  наша не заключается в поисках сбежавших мужей и потерявшихся жен. Она другая.  Она, как бы вам сказать…

  - Короче  барышня, мы здесь на случай массовой драки.

  Прервал  связист разглагольствования капитана.

  - Так что не  обессудьте. Ищут пожарные, ищет милиция. Ищут они и не могут найти. Парня  какого то на площади. Деньги в кармане лежат у него, больше не знают о нем  ничего. Как говорится без вариантов.

  - Хотя есть  другое не менее ценное предложение.

  Продолжил  Антонюк.

  - Постойте  чуток с нами, глядишь, пропажа и появится.

  С последним  предложением девушка согласилась. Тем временем на площади поющих фабрикантов  сменил Газманов со своим бессмертным «эскадроном мыслей шальных».  Чувствовалось, что апофеоз праздника близок. По команде центра управления  нарядами резерв  ОМОНа проследовал через  Дворцовую площадь к арке Генерального штаба и обратно. По поступившей вводной  там должна была случиться массовая драка, но в действительности ничего похожего  не было и в помине. Просто кто-то из начальства пошутил, подумали омоновцы.

  Когда они  вернулись к месту расположения своих транспортных средств, то обнаружили, что  девушка никуда не ушла. Она терпеливо ждала. Тем паче, что с их возвращением  небо над городом озарилось от залпов праздничного фейерверка. Толпы бывших  школьников хлынули с Дворцовой площади на набережную Невы. Там рассекая волны,  мимо стрелки Васильевского острова величественно проплыла бригантина с алыми  парусами. Народное ликование достигло своего пика. Кто-то плакал, размазывая по  щекам слезы радости. Кто-то радовался и смеялся, прощаясь с детством и школьной  скамьёй.

  На мгновение,  а может чуть больше ощутили всеобщий восторг и бойцы. Подумалось, как же  все-таки везет нынешнему поколению. Для них концерты и фейерверки, песни до рассвета,  о любви беседа. В наши далекие восьмидесятые, таких шоу и в проекте не было.  Максимум на что могли сподвигнуться, так это встречать рассвет где-нибудь в  центре, обязательно возле памятника после бессонной ночи в школьных стенах.

  А сейчас  красота, демократия, свобода слова почти по-западному, но с российским уклоном.  Впрочем, как раз в разгар действа из толпы и появился паренек. Росточка  небольшого, тщедушный, в джинсах и рубашке серо-синего цвета с коротким  рукавом. Волосы тонкие, светло-русые, реденькие. Голова маленькая, круглая,  кончики ушей оттопыриваются, как маленькие ручки у фарфоровой сахарницы.  Ощущение от его появления было равнозначно фразе, вы не ждали, мы приперлись.  Упырь. Мысленно окрестил его связист.

  Хлопец явно  был подшофе. Он бесцеремонно оттолкнул руки девушки, пытавшейся поправить  воротник рубашки со следами блесток и по ходу губной помады.  

  - Ты где  была?

  Начал диалог,  слегка покачиваясь, он.

  - Ты же сам  ушел, а меня бросил без телефона и денег.
  - Ты где  была? Ах ты, подстилка ментовская.

  Прошипел  упырь и полез с кулаками к девчонке.

  - А ну  стоять!

  Взревел  Антонюк и барьером встал между ними.

  - Прекратить  базар. Быстро отошел на пять метров, как угомонишься, тогда поговоришь.

  Паренек,  демонстративно подняв к верху руки,  дескать,  у него мирные намерения, отошел к деревьям, возле которых сидя на траве,  обнималась влюбленная парочка. Дойдя до них, он резко обернулся и стал ходить,  описывая замысловатые круги, то, отдаляясь к углу Эрмитажа, то, приближаясь к  «уазику» группы фиксации. В какой-то момент его потеряли из виду. А он,  воспользовавшись очередной суматошной толпой, передвигающейся от набережной  Невы на Дворцовую площадь, возник как черт из под земли. Схватил девчонку за  руку и собрался уволочь за собой. Но не тут то было. Валентин перехватил его в  самый последний момент, когда он собирался отвесить подруге подзатыльник для  острастки.

  - Ты опять  здесь? Всё никак не уймешься!
  - Нет, что  вы. Я спокоен. Надо просто поговорить.
  - Погодь.  Сейчас отмерю расстояние, вот и будешь разговаривать.

  Капитан  отмерил четыре больших шага от конца «уазика» в сторону выхода из Эрмитажа.

  - Вот так. Ты  туда, а ты сюда, теперь разговаривайте.

  Поначалу они  беседовали вполне спокойно, на чуть повышенных тонах, но вполне адекватно.  Сотрудники даже немного успокоились за них. Тем паче, что с площади неожиданно  вырулила группа курсантов человек двадцать-двадцать пять, решительным шагом  направлявшихся к набережной, наматывая на кулаки солдатские ремни с  металлическими бляхами. Вот тебе и раз. Драку заказывали? Нет? Поздно, заказ  оплачен.

  Только дойти  им даже до ближайшего угла не дали. Бойцы четвертого батальона в один момент,  несмотря на то, что половина людей сидела в транспорте, блокировали дорогу. И,  ощетинившись дубинками, взяли в кольцо человек десять наиболее ретивых, прижав  их к автобусу.  После чего старший офицер  от батальона майор Поротов начал вести задушевную беседу со всеми курсантами о  чести и достоинстве будущих защитников Родины, попутно выясняя из-за чего  сыр-бор.

  В толпе  курсантов обнаружилось двое по гражданской форме одежды. У одного на правой  щеке виднелась свежая ссадина, а у второго отсутствовал рукав на некогда  светлой рубашке. После короткого опроса с пристрастием выяснилось, что этим  двоим, в отличие от остальных, в данную ночь несказанно повезло.  Они были отпущены в увольнение до утра. А  посему пришли на праздник поразвлечься, закадрить девчонок, так сказать. Только  видимо одноклассникам это не понравилось.

  Вызванная из  глухого запаса по каналам сотовой связи группа поддержки и народного мщения  промчалась по площади и, не найдя там обидчиков, предприняла попытку зачистить  набережную. Только здесь им не повезло. Не пустили их туда, не дали окропить  асфальт красненьким.

  Один из  наиболее говорливых курсантов, осознав, что дальше пути им не будет, как мог  осадил сокурсников. А потом тихим вкрадчивым голосом начал убалтывать старшего  батальонного офицера ОМОН отпустить их восвояси. Дескать, весь пар из нас  вышел, пойдем обратно в казарму к теплым постелям. А посему вот вам честное  пионерское слово будущего офицера и ещё, если хотите, зуб в придачу.

  Отвлекшись на  злободневную тему взаимоотношений армии и народа, группа фиксации  правонарушений как-то ослабила внимание за упырем. Тот, воспользовавшись  моментом, незаметными шажками скрал пару метров расстояния. После чего,  оглядевшись в сторону сотрудников, занятых курсантами, бросился к «любимой»,  как паук на запутанную муху. Девчонка испуганно заверещала, но в последний  момент непонятным образом исхитрилась увернуться от его растопыренных пальцев  рук, которыми он явно хотел схватить её за волосы. На крик рванули связист с  Валентином. Раздосадованный промахом упырь с разворота с трех метров швырнул ей  в лицо сотовый телефон. Чудом не попал.

  Разъяренный  Валентин рывком развернул нарушителя спокойствия лицом к себе и со словами: «Ты  что баран охренел!»; толкнул в сторону «уазика». Упырь, потеряв от толчка  равновесие, стукнулся спиной о дверь, а головой о стекло машины. После чего на  подкосившихся ногах медленно сполз в коленопреклоненное положение, опустив  голову, как при глубокой молитве.

  - Оба-на. Не  иначе ты перестарался Валя.

  Произнес  доктор, а затем полез в свой мешок в поисках нашатыря. Однако пострадавший  спустя несколько секунд взмотнул головой и, не рискуя подыматься, на карачках  пополз в сторону угла Эрмитажа.  Доползя  по траве до асфальтовой дорожки, он приподнялся и трусцой припустил вперёд.

  После  увиденного курсанты как-то разом поутихли и приуныли. А девица, всплеснув  руками, заплакала. Пришлось усадить её в «уазик» и, порывшись дружно в  карманах, предложить дежурный носовой платок.

  - Ну, вот не  было печали. Хорош муженек, как ты только живешь с ним?
  - Да не муж  он мне вовсе.

  Сквозь слезы  произнесла она.

  - Как так не  муж? Полчаса назад был супруг, единственный и неповторимый, а сейчас просто так  прохожий. Извольте объясниться гражданочка, кстати, как вас звать величать? А  то мы все вокруг да около.
  - Оля. 

  Едва слышно  произнесла она.

  - Ну, так вот  Оленька, с этого места, где он не муж, прошу, пожалуйста, поподробнее.
  - Хорошо.

  Ответила она,  немного успокоившись, а после повела свое нехитрое повествование. Суть,  которого сводилась к тому, что с данным бой-френдом она жила, как это модно  выражаться, в гражданском браке, почти полгода. Жили в комнате общежития вместе  с мамой. И хотя у паренька были родители с квартирой в Питере, носа по месту  своей прописки он уже полгода не казал. Так как идти в армию ему было явно не с  руки. А посему он скрывался от военкомата, как Ленин в свое время от агентов  царской охранки в шалаше. Ибо условия жития в общаге со слов девчонки были  максимально приближенны к боевым. Хлопец нигде не работал, жил за счет её и  мамы, практически не вставая с дивана, и при этом всех страшно подозревал.  Вечерами он закатывал истеричные сцены, убеждая окружающих, что за ним следят и  вот-вот заберут. Ольга с трудом терпела ежедневные проявления слабости, но, тем  не менее, каждый раз жалела его.

  - Да уж,  голубушка, хороша история. Пригрела на груди гадюку, что развела тоску и муку.  Она и жалит и кусает, а сердце ноет и страдает. Даже и не знаю, чем тебе  помочь. Может в правду, пойти в военкомат, да сдать с потрохами. Авось премию  за него дадут, хотя вряд ли. Таких не берут в космонавты.

  На этих  словах, успокоившаяся было, девица опять приуныла. Её стало действительно  жалко. Подошедший к машине милиционер-боец прапорщик Перепелица, порывшись в  нагрудном кармане черного камуфляжа, достал оттуда большой леденец и протянул  девчонке.

  - Возьмите  девушка, нервные клетки надо щадить, они ведь не восстанавливаются.
  - Спасибо.

  Ответила она.  А потом неожиданно взяла его за руку и, глядя в лицо преданными до  безысходности глазами, спросила.

  - А вы не  могли бы меня защитить?
  - Конечно,  сегодня это можно сказать мой гражданский долг. Что стряслось то?
  - А на всю  оставшуюся жизнь? Мне очень нужна ваша помощь.
  - Пардон,  барышня. Я конечно, парень не плохой, но сегодня могу только до девяти утра.

  - А почему  только до девяти, я бы вам всю жизнь стирала и готовила?

  Не унималась  девушка.

  - Стоп. Хватит.

  Произнес  связист.

  - Знаете Оля  сказку про Золушку. Где в двенадцать часов происходят превращения. Так вот у  нас они происходят в девять утра. Карета превращается в тыкву, камуфляж  превращается в гражданку, а на правом безымянном пальце руки появляется обручальное  кольцо. Мы обращаемся в скучных мужей, которые идут домой к своим сварливым  женам. Так что не обессудьте, мы не из этой оперы.
  - Ой, как  жалко.

  Разочарованно  произнесла она, отпустив руку милиционера. После чего, покачав головой,  неспешно пошла в сторону набережной. Однако, дойдя до ближайшего угла здания  Эрмитажа, она как ужаленная бросилась к нам. Из-за угла показалась ещё не  совсем подзабытая маленькая физиономия с оттопыренными слегка ушами, которая  напоследок помахала рукой отскочившей подруге.

  Оля была в  шоке. Упырь никуда ни ушел. Он занял выгодную диспозицию сбоку здания музея, в  одной из ниш с подвальными окнами. Примостился на небольшом балкончике и лениво  потягивал водку из пол-литровой бутылки с надписью «пшеничная». Возвращаться  домой без своей «благоверной» пареньку было не с руки, «тёща» могла не  пустить.  Оставалось одно – ждать. Ждать  пока не закончат свою службу и не уедут восвояси треклятые менты, которых он  сейчас боялся и ненавидел одновременно.    Среди толпы омоновцев и курсантов, стоящих возле автобуса, он смутно  вспомнил парочку в гражданской одежде, которые около часа назад нарвались на  неприятности в районе сцены на Дворцовой.   Посему предпочитал особо на рожон не лезть, а то не дай бог, кто-то  вспомнит. Иногда приходилось, правда, рисковать, втихаря выбегая из-за угла,  дабы убедиться, что Ольга ещё не ушла.

  К тому  моменту омоновцы после почти получасовых разборок с курсантами выловили из  толпы праздношатающихся граждан одного военного офицера. Звание у него было  капитан. Одет вояка был в белую парадную рубашку, форменные брюки и галстук,  который одним концом болтался на левом плече. Фуражки на голове, понятное дело  не было, так как она была на его «боевой» подруге. Офицеру доходчиво объяснили  суть происшествия, а вернее возможные последствия, которые могли произойти.  Заодно пояснили, что бывает за растление малолетних, массовые драки и  самовольные отлучки из части. Поначалу он немного отнекивался, дескать, я не я  и кобыла не моя.

  На что ему  четко ответили. Братан, Родина в опасности. Если не хочешь сидеть с ними в  комендатуре заодно, лучше доведи их до родных постелей по-хорошему. Чему он  неожиданно согласился, после чего ему были вручены собранные у курсантов  военные билеты. Забрав документы, он вместе с двумя сопровождающими бойцами  ОМОНа повел курсантов строем в колонну по два через площадь к арке Генерального  штаба. Курсанты уходили, раздосадовано сжав кулаки, организованным шагом под  песню группы «Корни».

  После их  ухода на прилегающей к нашим транспортным средствам территории сложилась в  целом умиротворенная обстановка. Хотя броуновское хаотичное движение народа  продолжалось, чувствовалось, что пыл народных масс пошел на спад. Все больше  людей предпочитало оттянуться на травке, кто по парам, кто в одиночку. Причем в  парах оба старались не спать, один обязательно сторожил второго, ласково  поглаживая любимого или любимую по голове. Одиночки, как видимо, уповали на  счастливый случай, а также бдительность правоохранительных органов в лице нас.  Предпочитая спать поближе к нашим машинам   в надежде, что не дадим обчистить.

  Девица, тем  временем, всецело была поглощена поисками холостяков в дружной и сплоченной  омоновской среде. Поспрошав возле автобуса и «газели», она вскоре  удостоверилась, что таковых у нас либо не имеется, либо они тщательно  законспирированы. А с теми, которые «холостые», но до утра, ей связываться не  хотелось. Проходив, таким образом, минут пятнадцать, она попросилась сесть в  «уазик» группы фиксации, где безучастно стала смотреть на окружающих.

  Упырь,  потерявший её из виду, начал страшно волноваться, при этом усердно налегая на  спиртное.  Не выдержав душевного  напряжения, он вышел из засады и нетвердой походкой прошел поближе к  милицейским машинам. Минут пять он стоял, покачиваясь из стороны в сторону.  Пока наконец-таки не узрел сидевшую в машине девушку. Призывно махнув ей правой  рукой, он безуспешно попытался организовать очередное рандеву. Однако  псевдосупруга решительно отказалась. Тогда он, найдя более-менее свободное  место на зеленой траве, уселся по-турецки, а потом, отхлебнув из бутылки  хороший глоток, заявил, что будет ждать до упора.  

  - Судя  по-всему, упор у него действительно близок.

  Произнес  доктор, влезая в машину.

  - Чует мое  сердце, красавица, что клиент ваш уже дошел до кондиции. Пора его брать тепленьким,  пора.

  Ольга  продолжала напряженно молчать, глядя в стекло.   Минут пять спустя при попытке сделать очередной хлебок упыря резко  качнуло вправо. Он повалился набок, как падает скошенная трава, выпустив при  этом неоконченную бутыль. Бутыль, выпав из ослабевшей руки и прокатившись  сантиметров тридцать по траве, остановилась, покачиваясь с недопитым внутри.  Граммов сто не более.

  - Не осилил!  Эх, мама-чоли. Вылазьте девушка, разговор серьезный есть.

  Промолвил  связист, приоткрыв дверцу машины и подав руку. Девица молчаливо вылезла из  транспорта.

  - Так вот  голубушка, как не крути, а сказка заканчивается. Дабы фраера не обчистили, а вы  спокойно могли доехать до дому на метро, надо что-то предпринять. Согласны?

  Последнее,  было скорее не вопросом, а утверждением. На сказанное Ольга едва кивнула.

  - Судя по  последним разборкам телефон у вас, остались только деньги. Я прав.
  - Ага.
  - Ага – это  ни ответ. Ответ – это так точно или никак нет. Выше нос красавица, утро на  дворе. Четыре часа. Нам сообщили, что Киев бомбили, что началась война. Наши  чувства лишь мгновенья, наши жизни просто быль, посреди большой вселенной как  космическая пыль.

  Вот тут её  действительно проняло, она стояла немного ошарашенная, комкая в руках дежурный  платочек.

  - Так что же  делать?
  - Ну,  во-первых,  делать будем не мы, а другие.  Наше дело определиться, а дорога ли ложка к обеду.  Ответьте на нескромный вопрос, он вам часом  не предлагал детишков заделать?
  - А? Что? Да  нет пока.

  Ольга  продолжала тормозить, из-за машины взирая на кучу тел, разбросанных по траве,  неподвижных и шевелящихся.

  - Вот и  славненько. А то я грешным делом подумал, что он жениться обещал. Двух деток  срубить по-быстрому, дабы от службы отмазаться по «чесноку». Но все оказывается  проще. Это проба пера лишь проба. На бумагу ложатся слова. Не бывает любви до  гроба, потому что она мертва.
  - А почему по  «чесноку».
  - Ну, это  по-нашему, по-омоновски. По-честному значит.

  Возникла  пауза почти мхатовская.

  - Не будем  отходить от темы, так вот о чем веду я речь. Ведь нам завещано судьбою, мир от  напастей уберечь. Поступила команда потихоньку сворачиваться. Сейчас придут  «двое из ларца», одинаковы с лица. По-нашему их позывной «пена», на гражданском  языке – это вытрезвитель. Будут собирать «павших и тяжело раненных» в битве со  спиртным. Ваш сожитель, как вы сами видели, подорвался с гранатой в руке. Если  хотите считать его без вести пропавшим суток на несколько, то можем  организовать?

  Оля стояла  молча. Нельзя сказать, что она чего-то недопонимала, просто суть произошедшего  заставляла её сделать выбор. А к этому девушка была явно не готова. Она подошла  к уснувшему сожителю, постояла минутку в ожидании, а вдруг…  Но вдруг не приключился. Ты видишь, тщетно на  твою молитву молчат скупые небеса, и только солнце улыбалось в твои усталые глаза.  

  Восприняв её  молчание, как руководство к действию, омоновцы начали свои движения. Следует  отметить, что пока она шарахалась между автобусом и «уазиком», кое-какая работа  была уже проведена. Связист подтянул сержантов патрульно-постовой службы и, вкратце  объяснив ситуацию, попросил помочь хорошему человеку, терпящему бедствие. Те с  превеликим удовольствием согласились.

  После  импровизированной отмашки прибыли «двое из ларца» по-ментовски – «пена». Два  гиганта прапорщика, выправкой и статью – полнейшая копия санитаров из  «кавказской пленницы». Безмолвные, каменные лица, сущая скала, а не люди.  Поставь задачу, всё исполнят.

  Но вот тут то  и возникла накладка. Задача была поставлена вполне конкретная, выждать полчаса,  а потом забирать. Однако русская деятельная натура не может ждать долго.  Началась «зачистка» местности. «Пена» работала сноровисто, унося в крепких  руках «павших и тяжело раненых». Пространство на траве начало резко пустеть.  Те, кто успевал очнуться, по-простецки уносили ноги. А те, кто не успел, тот  ясное дело опоздал. Прикинув мысленно скорость уноса тел, омоновцам стало ясно,  что обещанных полчаса сотрудники не выдержат, максимум минут пятнадцать.

  Так и вышло.  Очередное прибытие «пены» ознаменовалось тем, что один из прапорщиков  бесцеремонно ткнул упыря в бок носком ботинка. Не дождавшись вразумительного  ответа, его тотчас подхватили за руки и поволокли. И тут он проснулся, впрочем,  не настолько, чтобы оказать сопротивление. Но достаточно для того, чтобы  соображать. Хотя окончательно соображать он начал, когда его, досмотрев,  посадили в милицейский «автозак».  Вот  тут его начало в буквальном смысле трясти. Быстренько прощупав карманы, он  убедился в отсутствии денег, но к счастью на месте оказался телефон.

  Ольга  безмолвно стояла рядом с омоновской машиной, ничего не замечая вокруг. Даже  когда ей в руки сунули изъятые у упыря деньги, она никак не прореагировала. Из  оцепенения её вывел телефонный звонок. Поднеся правой рукой телефон к уху, она  судорожно пыталась пристроить деньги в джинсы. Но от волнения левая рука  предательски соскальзывала. В конце концов, деньги выпали из руки, а она на  секунд пять замерла с прижатой к уху трубкой. После чего, окончательно  очнувшись, заметалась между милицейскими машинами.

  - А ну  стоять, куда летишь красавица? Деньги подбери.

  Схватил её за  руку связист и протянул деньги.

  - Его  задержали, я должна его спасти!

  Полным  отчаяния голосом произнесла Ольга и брезгливо попыталась оттолкнуть протянутую  с купюрами руку.

  - Нет, так не  пойдет.

  Произнес  офицер и, подтянув девушку к себе, силой запихнул деньги в карман брюк.

  - А теперь  можешь спасать кого угодно.  Але ведерче,  крошка.

  Оля рванула  от него, как бегун с низкого старта. Однако, пробежав метров пятнадцать,  вернулась обратно. Идти то ей, собственно говоря, было некуда. Да и помощи  просить неудобно. К счастью красавицы из автобуса в очередной раз возник  прапорщик Перепелица. Будучи от рождения весьма деятельной и жизнелюбивой  натурой он с полувзгляда вызвался ей помочь. Оббежав вместе с ней пространство  от Эрмитажа до угла Невского проспекта, он нашел искомую машину, в которой  томился «узник совести и чести».

  Аккурат в тот  момент, когда на часах было уже полпятого утра, в эфире передали команду  «закат». Загрузившись в транспорт, омоновцы небольшой колонной из трех машин  отправились к месту постоянной дислокации. Проезжая вдоль площади, нашему взору  представилась любопытная картина. Ольга стояла возле дверей «автозака», однако  упырь, упершись руками и ногами, наотрез отказывался выходить. Молодой человек  орал на всю площадь, что совершил противозаконное деяние, а посему должен  понести заслуженное наказание.

  - Предаю себя  в руки милиции и на неё уповаю!

  Орал упырь,  отпихиваясь от Ольги.

  - Девушка и  это ваш муж?
  - Да!

  Чуть ли не  рыдая, прокричала она.

- Тогда  забирайте его на хрен.

Прорычал один  из прапорщиков медвытрезвителя и выдернул упыря из «автозака». Пробежав по  инерции метра три по асфальту, упырь завалился набок и попытался встать. Ольга  изо всех сил бросилась ему помогать. Однако хлопец, вставая, упирался, как мог.

- Да уж,  любовь зла, полюбишь и козла.

Произнес  связист, когда «УАЗ» группы фиксации поравнялся с ними. Водитель, как по  команде тормознул и просигналил. Девушка, оглянувшись, махнула рукой в ответ.  Упырь, поднявшись с асфальта, сделал пару шагов вперед. Но, не совладав с  законом всемирного тяготения, начал заваливаться назад. В эту секунду Ольга  поднырнула под его правую руку и, ухватив левой за талию, поволокла, вытирая  слезы, на себе в сторону Невского проспекта на метро.